Материалы

Иерейская проза как литературное явление

Размышление ко Дню православной книги

Сергий Сивоплясов

Если в современном литературоведении «духовную прозу» принято рассматривать как отдельное литературное направление, то с «иерейской прозой» все гораздо сложнее. В монографии «Поэтика православной прозы XXI века» дается лаконичное определение: «Духовная проза – это пласт художественных произведений религиозно-церковной тематики, авторами которых являются как православные священнослужители, так и верующие светские писатели. В качестве синонима может употребляться термин православная проза, более конкретно подчеркивающий конфессиональную принадлежность ее создателей». Типология духовной прозы выстроена «на основе принципов организации художественного пространства». Это связано, по убеждению авторов, «с тем, что православная литература стремится изобразить взаимодействие двух миров: светского и церковного, при этом основное внимание уделяется более подробному изложению одного из них». В системе персонажей выделяются «эволюционирующий персонаж», «персонаж-помощник», «персонаж-искуситель», «персонаж-иллюстратор», образ праведника, юродивого, в повествовании – мотив чуда, подчеркивается «миссионерский характер» прозы в целом.

Что касается «иерейской прозы», то четкого определения пока сформулировано не было, но современным критиком, редактором раздела «Культура» православного журнала «Фома» Виталием Капланом остро поставлен вопрос: «Станет ли иерейская проза литературным явлением?» В своей статье В. Каплан ставит следующие вопросы: что такое иерейская проза? Требует ли она особого отношения? И что общего в литературных произведениях священников?

Попробуем вслед за критиком ответить на эти вопросы в данной главе.

Среди русского духовенства есть много талантливых и творческих людей, которые радуют своих читателей не только публицистическими статьями, письмами, наставлениями, но и художественной прозой. По мнению Червоненко С., «истоки данного направления сформировались в ХIХ веке, когда в потоке светской литературы выделилось духовное направление, подробно разработанное в современном литературоведении А.В. Моториным. «<…>Русские писатели и читатели видели в художественной, “изящной” словесности не столько развлечение, сколько учение о смысле жизни, выражение и действие определенного миропонимания<…>» – пишет исследователь. Современные прозаики-священники понимают духовную суть слова и тот факт, что «<…>с помощью слов отрицать существование духа и души нелепо<…>». Такое обоснование приводит к осмыслению понятий «творческого “направления” и “слога”». «Оставаясь в традиции религиозно-духовного наставничества», художники подводят к главной цели – пониманию «духовного водительства в мире». Отступление от этого призвания «равнозначно отступлению от судьбы и веры», – отмечает в своей работе о деревенской прозе Н.В. Ковтун, размышляя о творчестве В.Г. Распутина. Русский писатель видит будущее нации в «обретении потерянного духа», «религиозном единении». С особенной остротой это понимают писатели, имеющие священный сан».

Романы, рассказы, повести священников выходят в православных книжных издательствах: «Сретенский монастырь», «Сибирская Благозвонница», «Благо», «Родное пепелище», «Никея», «Артос-Медиа. Материалы о жизненном и творческом пути священников-прозаиков можно найти на сайтах интернета. Во многих периодических изданиях публикуются рассказы священнослужителей: в журнале «Родная Ладога» иерея Ярослава Шипова, в журнале «София. Премудрость Божия» протоиерея Николая Агафонова, в журналах «Москва», «Наш современник», «Вертикаль», «Слово», «Роман-газета», «Дальний восток», альманах «Родное пепелище»; в газетах «День литературы», «Литературная газета»; в журнале «Фома».

Так, мы видим, что священническая проза занимает значительную долю всей издающейся православной художественной литературы. Можно говорить о том, что творчество духовенства становится известно и в светской среде. О чем говорят многочисленные награды, которые завоевали книги священников: в 2005 году протоиерей Николай Агафонов получает Всероссийскую литературную премию “Хрустальная роза Виктора Розова”; книга архимандрита Тихона Шевкунова «Несвятые святые» в 2012 году вошла в список финалистов литературной премии «Большая книга» и победила в читательском голосовании, на III Славянском литературном форуме «Золотой витязь» за нее присужден автору «Золотой диплом» (1-ое место). В 2012 года книга удостоена премии «Книга года» в номинации «Проза года». Обладателем «Серебряного диплома» стал протоиерей Владимир Чугунов за книгу «Плач Адама». Многие писатели-священники являются членами Союза писателей России.

Мы склоняемся к тому, чтобы такую прозу вполне можно считать знаковым явлением в современной литературе.

Само название этого явления «иерейская проза» неизбежно вызывает аналогию с так называемой лейтенантской прозой. Как, например «лейтенантская проза» входит в состав «военной прозы», так и «иерейская проза» входит в состав «духовной прозы». Виталий Каплан в своей статье вполне справедливо указывает на мнение большинства людей, имеющее профессиональное отношение к литературе: ««Почему бы тогда не говорить о медицинской прозе, учительской или милицейской?» Они убеждены: талантливые писатели (как и бездарные) могут работать кем угодно - хоть пекарями, хоть аптекарями, поэтому и выделять творчество представителей некой профессии в отдельное литературное направление, и тем более считать его литературным явлением ни в коем случае нельзя. Произведения писателей-священников, говорят они, надо рассматривать только в общелитературном контексте и оценивать по общелитературным критериям, поскольку священный сан не дает никаких преференций в литературном труде».

Согласимся с тем, что отсутствие художественности, бездарность не может быть оправдана ни священным саном, ни высоким постом или званием автора. Но относить творчество того или иного автора к какому-то литературному направлению совершенно не обозначает, что у них у всех одинаковый уровень мастерства. «Лейтенантская проза не потому стала литературным явлением, что все ее авторы сказали новое слово в изящной словесности - разными они были, кто более, кто менее талантлив, но потому, что общим для них оказался новый на тот момент подход к изображению войны в советской литературе. Не масштабные полотна, не деяния великих полководцев - а взгляд из окопа, кровь, грязь, неоднозначность человеческих поступков, тонкая грань между подвигом и предательством. И то же можно сказать о прозе «деревенщиков» - при всем различии в манере письма их объединял предмет рассмотрения. Не «как сказано», а «о чем сказано» и «зачем сказано».

«Также есть общее и в прозе священников: это не жанровые особенности, а прежде всего, подход к герою. «Да, они очень по-разному пишут, и в плане художественного инструментария, и в жанровом отношении (чаще - реализм, реже сказка и фантастика), но фокус их внимания сосредоточен примерно на одном и том же - на современном человеке в его отношениях с Богом. Причем внешней церковной атрибутики в этих произведениях может и не быть. Как правило, речь в них идет о жизни в провинции – в деревнях или маленьких городах, о простых людях со сложными судьбами. Это неслучайно – ведь авторы-священники (большинство из которых служат в провинции) обладают огромным опытом личностного общения, прекрасно знают жизнь современной русской деревни. К слову сказать, наша светская литература последнее время не слишком интересуется таким «заурядным» героем, если же интересуется, то как Базаров лягушкой. А вот для «иерейской прозы» характерно стремление высветлить в душе героя доброе начало, которое связывает его с Богом. Потому-то даже чисто светский сюжет здесь все равно подается в духовной перспективе».

Священники – люди с огромным жизненным опытом, причем это не только опыт исповеди, но и опыт тех обстоятельств, в которых священник оказался в силу своего долга. Ведь порой служителю алтаря приходится сталкиваться с большими трудностями. В своей прозе они отражают этот опыт общения с людьми, опыт преодоления трудностей. Все это сказывается на том, как автор видит своих героев. И это отношение к героям во многом диктуется не просто верой, а их профессиональным выбором, то есть священническим служением. Так, по мнению, Виталия Каплана, это прежде всего «трезвое» отношение: священник видит в своих героях и плохое, и хорошее. Священник понимает, что плохое неизбежно, грехи есть у любого человека, что даже святые при жизни не во всем были идеальны, но тем не мене священник понимает и другое, что никакой грех не может полностью перечеркнуть человеческую душу, что у человека есть всегда шанс спастись. И этот шанс возникает не один раз в жизни, он существует постоянно, пока человек жив. Поэтому для священников характерно человеколюбие, которое распространяется и на героев произведений. Никогда священник не использует какого-то персонажа, даже эпизодического, чтобы его устами озвучить какую-то идею, или показать на нем что-нибудь хорошее или плохое – герой всегда будет неодномерен, к нему всегда будет самостоятельный интерес, обусловленный развитием сюжета.

При этом произведение может быть написано по-разному, не всегда хорошо стилистически, иногда – на переходном уровне между любительской литературой и профессиональной. Иногда это бывает очень профессиональной прозой. Иногда на стыке художественной прозы и мемуаристки. Порой некоторые произведения священников можно отнести к жанру исповеди. Как, например, книги воспоминаний протоиерея Артемия Владимирова («С высоты птичьего полета», «Мой университет», «Учительство»). Иногда это чистый вымысел, с большим чувством юмора, как у отца Николая Агафонова, отца Тихона Шевкунова. Иногда бывает очень жестко, как отца Александра Шантаева, особенно когда он пишет о трагических событиях, но тем не менее, общее одно – это вера в человека. Но не человека самого по себе, а в человека, который прибегает к помощи Божией.

Объяснить это можно тем, что «иерейская проза» – это не более чем продолжение священнического служения, пастырства, только вместо прямого высказывания используется художественное. Кстати, иногда пишущие священники именно так и считают. По мнению священника Ярослава Шипова, который еще до принятия сана был довольно известным писателем, «прозаические сочинения священнослужителей являются чаще всего не столько художеством, не столько произведениями искусства, сколько особой формой проповедничества».

Мы являемся свидетелями своеобразного культурного феномена, когда священник-автор начинает испытывать творческую потребность – писать, при этом делает это с большой ответственностью, так как служение Богу – это «стержень» его жизни. И свое творчество священник воспринимает в контексте своего главного служения. «Не думать о том, как отзовется его слово, пишущий священник не может. «Пожалуй, главное, когда написанное тобой, как камертон, отзывается в сердцах незнакомых тебе людей. И очень хочется, чтобы звучание этого камертона приближало человека к Богу», - говорит протоиерей Владимир Гофман, автор нескольких сборников прозы и поэзии».

Согласимся с тем, что подвиги священства и писательства не взаимоисключающие, а дополняющие друг друга. И то, что этот феномен вызывает интерес светских критиков, современных исследователей, пишутся докторские и кандидатские диссертации, в научных журналах выходят статьи, затрагивающие эту тему – всё это неоспоримо доказывает, что «иерейская проза» справедливо считается современным сформировавшимся литературным явлением. При этом «творчество священников актуализирует действенное постижение «высшего смысла человеческого существования, онтологического статуса личности», мобилизует читателя на духовные искания, что было характерно для русской классической литературы. Жанр христианских рассказов, без сомнения, имеет нравственную и художественную ценность. Этот пласт литературы помогает ориентироваться в современном обществе, с его «новой культурой», апофеозом плотских желаний, направляет на путь к жизни, основанной на евангельских идеалах». Ведь, по мнению протоиерея Артемия Владимирова «современный человек ждет именно живого, человеческого слова о правде и любви, страстях и покаянии, выборе жизненного пути и крестоношении».

Назад